С матушкой рядом я всю жизнь прожил. Все одиннадцать лет я дома практически не спал, ночевал у нее в доме. Приходил в два, в три часа, когда все посетители уходили, а девчонки начинали убираться. Что надо было, делал вместе с ними. Когда они заканчивали, я закрывал калитку и дверь. Прием иногда и до трех, и до пяти утра продолжался.
А то, бывало, все закрою и слышу, через ограду лезут, стучат: открой и все такое. «Матушка, ну что, открывать?» — «Да, Витюшка, ну что делать, открой!» Я шел и открывал. А то бомбят и в окошко бьют. Иной раз открою и сижу рядом с матушкой, смотрю, чтобы ее не обидели. Вот такая моя жизнь была.
Как ты?
Все уходили, мы оставались втроем: матушка, Полина и я. Тогда мы с матушкой разговаривали. Она спрашивала: «Как ты живешь, Витюшка, чего сажаешь?» А я любитель в земле возиться, без земли не могу. Это меня мать научила, покойница. Вспоминала матушка деревню, рассказывала, как она работала. Или скажет: «Витюшка, ты посматривай там на работе, поосторожней». У меня все-таки три станка было. А шлифовальный круг крутится с такими оборотами, что разорваться может. Она меня всегда предупреждала. Иной раз что и подскажет.
А от матушки прямо на работу шел. После почти бессонной ночи должен был бы спать, отдыхать, а я как будто выспался. Все время как на иголках, и это годами длилось. Сам удивлялся: как же я так могу? На трех станках работал, и хватало сил, как будто матушка меня чем-то наделяла.
Когда жена хотела с матушкой поговорить, она к ней шла и у нее ночевала, а я в палатке. И палатку охранял, и матушку. Палатку закрою, бегу к матушкиному дому, посмотрю — никого нету. Утром из палатки иду на работу. В матушкином доме, на кухоньке, у меня был свой деревянный диванчик и матрас. Диванчик стоял у окошка, чтоб с него все видно было. А Полина спала на кровати, у печки, за занавесочкой. Когда батюшки приезжали, матушка часто оставляла их ночевать, не пускала ехать ночью. Тогда я на полу укладывался.
Строгая хожалка
Полина строгая была. Бывало, и ругала матушку. Один раз прихожу, гляжу: матушка плачет. «Матушка, что ты плачешь?» Я прямо враз почуял, что это Полина на нее наезжала. Матушка говорит: «Витюшка, она меня обижает». Я к Полине: «Что ж ты так делаешь? Человек лежит, а ты издеваешься». — «А я ничего, я ничего». — «Последний раз, елы-палки. А то девкам скажу, они с тобой будут говорить». Я ее всегда удерживал, как за уздцы держал. Но при нас Полина не ругала.
Из-за чего Полина матушку ругала, я и сам не знаю. Матушка уставала, и Полина тоже. Полине сколько было лет! А народ шел и шел. И она, на самом деле, тоже не отдыхала. Пять часов утра, а уже надо вставать. Еще печку не затопили, не сготовили, не покормили матушку, а люди уже приехали, ждут. Людям тоже охота к матушке попасть. Вот такая жизнь была.
Вор у матушки
Я за матушку, конечно, заступался, охранял ее по полной программе. За всем следил, как положено. Один раз пришел, а матушка мне говорит: «Витюшка, кто-то ко мне ходит, из сарая ворует. Здоровый человек в телогрейке, в шапке, в валенках». Ну и я начал выслеживать, кто же тут безобразничает. С диванчика в окошко посматривал посматривал. Но, в общем, не усмотрел. В три часа ночи встаю и иду проверять. Гляжу: калитка открыта, кто-то зашел, громыхает. Я говорю: «Ну-ка иди сюда, кто тут есть-то!> И выходит такой громила, здоровый мужик. Я спрашиваю: «Что ты тут делаешь?» — «Я есть хочу». — «Тебе чего, здесь положили что ли?» Стеганул я его пару раз прутом металлическим. Он мне: «Я сейчас пойду и твой дом сожгу». Я прихожу к матушке: «Матушка, поймал вора. Он сказал, что дом мой хочет спалить». Она говорит: «Витюшка, беги домой, посмотри». Я три раза домой бегал. Но мы его приструнили. Местный был.
Давай, матушку украдем!
Народу много собиралось к матушке, ждали подолгу. Здесь на улице скамейки были. Двое сидят, один говорит другому: «На матушке можно много денег заработать. Давай украдем ее». — «Давай украдем!> А я сижу, слушаю. Пришел к матушке, докладываю ей: «Матушка, так и так, вас хотят украсть». — «А кто это?» — «Вот такие-то люди». Показал нашим, и мы их уже не пускали.
Мы делали, что матушка скажет. И печку топили, И уголь таскали, и, когда надо, косметический ремонт. Мы к ней были приближенные люди. Она нам верила на сто процентов.
Выполнял я и матушкины поручения. Она на сто процентов знала, что Витька не подведет. Монастырь в Князево обосновывался. Везут туда, например, корову, а дороги не знают. Матушка меня вызывает, говорит: «Витюшка, коровушку привезли, проводи». Я туда еду, сопровождаю, там разгружаем. Картошку они сажали, собирали, тоже помогал. Бывало, матушка скажет: «Витюшка, иди, помоги, они там что-то не справляются». — «Хорошо, матушка, поеду». — «Ты оденься потеплее».
Матушка хороший человек, простая, с открытой душой, всем поможет. Некоторый раз и пошутит, посмеется. Придешь, чего-нибудь расскажешь, она улыбается, и у меня настроение прибавляется. Я матушке о заводе рассказывал. А если что-нибудь загну, она уже знает: «Ты неправильно говоришь».
Иной раз после работы телевизор посмотришь, да скорей бежишь к матушке, на службу. Если опоздаешь, она скажет: «Витюшка, что-то я тебя ждала, а ты запаздываешь». Она меня всегда просила, чтобы я быстро приходил, даже не задерживался ни на секунду.
Каждый день людской поток
Матушка в начале была ничего. А потом народу становилось все больше и больше. Она очень уставала. Мы за нее боролись, чтоб она жива была. Мы старались дать ей отдохнуть хоть чуть-чуть. А люди шли, шли, шли: «Матушка, матушка!» Разве нас, таких бедных, остепенишь? И ведь каждый день, каждый день столько людей проходило. Вот сейчас ее нету, и никого нету.
Я много чего здесь повидал. Из московских начальников здесь были. Знаю, что и Лужков был. Гурцкая приезжала, певица. Профессора приезжали, видел, с матушкой советоваться. И она им давала напутствие что ли, я не знаю, как сказать. Детский хор был с Москвы. Так хорошо пели, невозможно!
Сколько людей приезжало с болезнями какими-то. Она все расскажет. Но она рассказывала издалека так. Некоторые выходят: «А я не поняла, чего она мне сказала», А как? Ты должен понять се. Она сказала, а ты думай.
Когда Оля Соловьева после Полины стала за матушкой ходить, я уже больше не ночевал. Оля мне ключ от калитки сделала, я его храню, память.
А потом вот что случилось. Убили нашего тестя, отца жены, а потом умер ее брат, Михаил. Поминки были, с Москвы родственники приезжали. Райка моя, покойница, говорит Коле, другому брату: «Давай к матушке сходим». Ну пошли. А матушка жене давно говорила и не один раз: «Раюшка, сходи в больничку, у тебя ножки боЛят». И в этот раз сказала так же. А жена, как всегда, ответила: «Да ладно, матушка, пройдет». И когда мы шли от матушки, около стадиона у Раисы ноги отказали. Коля сказал: «Давай машину подгоню». Подогнал он машину, Раиса села в нее и говорит: «Отец, принеси мне подушку и одеяло». Ну я сбегал домой, принес. Мы с Колей сидим, разговариваем. Машина работает. Гляжу, жена моя захрапела. Я думаю: ну заснула. Включили свет, глядим, ау нее кровь изо рта течет, инсульт случился. Ни слова, ничего не сказала. Ей пятьдесят пять лет сравнялось, она отдала документы для оформления пенсии, и вот…
Матушка Раису Даниловну мою любила. Жена в храм ходила, причащалась, и я, когда была возможность, тоже.
Пять лет уже Раисы Даниловны нет. А я и без нее к матушке ходил, помогал.
Я радуюсь, но только вот матушки уже нет…
Вот жизнь моя какая. Еще раз говорю: я матушке был преданный человек. Я у нее, как у президентов, охрана был. А она меня, как сына, любила. Мы с ней хорошо жили.
Жена меня подвела, Раиса Даниловна, покойница, А так все хорошо. Я от завода квартиру получил четырехкомнатную, дочь живет в этой квартире. Дочь у меня хорошая, зять хороший, внуки хорошие. И зять, и дочь ходили к матушке, дочь ночевала у нее с внуками. И сын к матушке ходил.
Внучка Настя везде успевает. На пятерки учится, в церковном хоре поет, занимается карате, И золотые медали получала, и серебро. Была в Японии, в Италии, в Венгрии, Бывало, матушка скажет: «Пусть Настя придет ко мне». И шурины у меня хорошие, они в Москве все живут. Вся семья на могилке у матушки бывает. Я радуюсь, только вот матушки нет.
Из воспоминаний Виктора Николаевича Халяпина