Матушка Феодосия Скопинская мало чем соприкасалась с этим миром физически. Была совершенно немощна плотью, жила среди убогих гаражей и сараев, в убогой хатиночке, в убогой келеечке, с нищей обстановкой. Все здесь словно подчеркивало: плоть ничто, а дух все. Это потом уже появились дорогие иконы, другая мебель и специальная кровать, и то не волей матушки. Дом ее назывался барак, он был, по современным меркам, совершенно не приспособлен для удобной жизни.
настоятельница Переславского Никольского женского монастыря
А подъезжаешь и трепещешь: пустят ли тебя на порог этого дома или не пустят. И ты со смирением уйдешь, если тебе скажут: уходи, потому что знаешь, что ты недостоин войти. Но потом оказывается, что тебя и принимают, и пускают в дом, а еще тебя здесь помнят, а еще лелеют, возвышают, утешают, любят и молятся о тебе.
И с такой любовью тебя провожают, что не знаешь, был ты на небе или на земле. С неземной высоты ты окрыленный, возвращаешься в свою жизнь и продолжаешь какое-то время чувствовать, что где-то побывал и что-то было с тобой, а ты ли это был непонятно. Поистине, как апостол Павел говорит: «на сердце человеку не взыдоша». Реальное ощущение седьмого неба рождалось от соприкосновения с любовью матушки.
Удивительно, что сохранил Господь матушку именно к 1990-м годам, когда Россия начала просыпаться, воскресла в духовном смысле, задышала. Что, казалось бы, можно было ожидать от лежащей старицы, кроме воздыханий и горьких слез? А у матушки, наоборот, было поразительное чувство жизни, которое она передавала всем, приходящим к ней, зачастую испуганным и потерявшимся в новых обстоятельствах. Матушка, несомненно, была очень сильным человеком. Великие духовные дарования это одна из сторон ее личности, но была и огромная сила характера, проявленная в простом, с Рязанской земли, человеке. Жизнь в деревне приучала ее с детства к тяжелому труду, была полна, можно сказать, аскетическими ограничениями и тем самым выковывала ее характер. Она была лежачим больным, а от нее исходила колоссальная жизненная энергия, заключающаяся в нескончаемом оптимизме. Она была такая русская, такая широкая, такая задорная, такая упорная, такая несгибаемая. Всем этим матушка была нам близка и напоминала о той былинной, могучей русскости, которая вроде и забыта, а тем не менее подспудно живет в каждом русском человеке.
Говорят: где старцы? Да вот они рядом с нами. Недавно умер отец Наум (Байбородин). Совсем недавно мы проводили в последний путь батюшку Кирилла (Павлова). Все мы помним архимандрита Иоанна (Крестьянкина) и отца Николая (Гурьянова). Казалось бы, только Вчера отец Павел (Груздев) был с нами. Помню, как он бил меня по руке и говорил: «Ну что, Лелька, как спасаешься?» Удивительнейшей старицей была Любушка Сусанинская. Мы просто окружены старцами, и многие сейчас, милостью Божией, доступны.
Последняя наша встреча с матушкой произошла за девять дней до ее кончины, на Георгия Победоносца, в 2014 году. Встреча была необычайно радостная, просто искристая. Меня что-то повлекло, я почувствовала, что нам срочно нужно к матушке, не знаю почему. По мере того как мы приближались к Скопину, у меня успокаивалось сердце, налаживалось дыхание, умиротворялся дух, и когда мы остановились у ее дома, я уже не понимала, зачем, собственно, приехала? У меня все хорошо, и нет никакого повода ни для волнения, ни для тревоги. Вся эта страшная туча, которая стояла над головой и просто сшибала меня с ног, рассеялась, все страхования отлетели, будто ничего и не было.
Когда мы зашли к матушке, мне показалось, что она просто выпрыгивает из кроватки, так она мне рада. Это была самая радостная моя с ней встреча. Матушка была нездорова, она три дня назад простудилась, подкашливала. Оля ставила ей капельницу, & матушка откровенно радовалась нам, говорила какие-то слова, перечисляла сестер, спрашивала про то, что мы обычно даже и не успевали ей рассказать. Все-все ее интересовало. Она говорила, что молится о нас, повторяла: «И я так прошу ваших молитв, я так прошу ваших молитв». Слова эти звучали не прекасловно, не формально, а пронзительно искренне. Встреча получилась очень сердечная, мы уехали окрыленные. А вскоре она преставилась. При жизни матушка всеми силами скрывала свое величие. Со временем ответы на самые обыденные вопросы стала Давать прикровенно. Она за тебя молилась, с тобой происходили чудеса, а ты их не видел и не ассоциировал с матушкой. Они как бы просто происходили.
Ты жил, ими пользовался, они становились частью тебя и твоей жизни. Матушка же, по своему смирению, делала вид, что она ни при чем. А на самом деле это был результат ее сокровенной молитвы.
И вот матушка ушла. Но приезжая на могилку, даже только приближаясь к ней, ощущаешь, что именно сейчас она открывается во всей своей силе и полноте. То, что было негромко, что скрывалось и не показывалось, зазвучала вдруг, как целый оркестр.
Сейчас не увидишь матушкиного лица, не услышишь ее голоса. Но ее соприсутствие в жизни стало необычайно ясно и ярко. Бывая у ее кроватки, на ее могилке, воспоминая ее в молитвах, чувствуешь, что матушка рядом. И совершенно ясно становится, что это она ведет, она ходатайствует, по ее молитвам в твоей жизни происходят важные события и разрешаются неразрешимые проблемы. Она с нами.
Матушка была великая, и ее величие мы только начинаем познавать. Она еще будет открываться, и открываться, и открываться.
Игуменья Евстолия Афонина, настоятельница Переславского Никольского женского монастыря
